ЧИТАТЕЛЮ

Черные лилии в сердце моем,
А уста пылают огнем.
Из каких немыслимых мест
Ты пришел ко мне, ярости крест?
Я печалям своим присягнул,
Я навстречу скитаньям шагнул,
Гнев и ярость - руки мои,
Гнев и ярость - глаза мои,
В жилах кипит не крови поток,
А гроздьев гнева яростный сок.
Так что не жди, о читатель мой,
От меня болтовни пустой
И веселых песен не жди -
Ярость бушует в моей груди...
Безрассуден удар в облака,
Глупо биться с грудой песка,
Я разгневан - гнев душит меня:
Гнев - извечный источник огня.

ПРЕДАННОСТЬ

В устах и венах нес я голос твой,
И ты, отчизна, будь всегда со мной.
В крови моей бушует гневный крик,
Воспламеняя пламенем язык.
Я бейтами вскормил бы ветр в ночи,
Да вместо рифм у них - одни мечи.
Я верю в слово, истины родник,
А для врагов - пеньковый воротник.
Но пламя слов не сладит с силой злой,
Коль сам я стану пеплом и золой,
Пусть обо мне, когда паду без сил,
Напишут: "Он огонь свой не гасил"

ТРИ ПОРТРЕТА

1

Была луна
Испокон веков холодна и бледна.
С ее чела
Извечно печаль текла,

Как ручеек вдоль села...
О, как ты невевела,
Изгнанница-луна!

2

Был возлюбленный мой
Со времен встречи со мной
Луны в облаках бледней,
Грустней туманного дня.
Но уста его - жарче огня:
Он стихи слагал для меня
И днем, и порой ночной,
И звучали они под луной,
Ручейком печальным звеня.

3

А вот мой отец,
Хоть и был работой измучен в конец,
Сроду не унывал,
А трудился, что было сил,
Сеял хлеб и детей растил,
И поблажек себе не давал,
Чтоб его посев на земле всходил
И не чахли ростки светил.
Был мой брат неразумен и мал,
На себе он рубашку в клочья порвал,
И из клочьев сестра моя сшила ему
Нищенскую суму.
Каждый в доме нашем на что-то роптал,
А отец все не унывал:
Взял мотыгу в руки, ус подкрутил
И опять из последних сил
Сеял хлеб и детей растил,
Чтоб его посев на земле всходил
И не чахли ростки светил.

УПОРСТВО

1

Вспомнила бы олива, кем взращена средь долины,
Тотчас наземь слезами поли б ее маслины.
Издревле мудрых предков память у нас в почете,
Мы б для нее сковали панцырь из нашей плоти,
Над пустырями ветра гордо стоит олива,
А рабам не дождаться ни ростка ни порыва.
Тернии, муки, печали вырвем, словно ресницы,
Чтобы вольнее оливе плодоносить средь пшеницы.
Долго ль еще мы будем крест свой нести позорный?
Все живое стремится к свету из ночи черной.
Станем стволом оливы, кроной ее упругой,
Всю планету оденем зеленью, словно кольчугой.

2

Розой в саду весеннем мы дорожим, и все же
Зрелой нивы пшеничной нет ничего дороже.
Благоуханье розы радость вносит в жилище,
Но аромат колосьев и сильнее и чище.
Так защитим же ниву от разбойного шквала,
Чтобы ее колосья злая напасть не смяла,
Смуглой своею грудью, крепкой своей рукою -
Разве разбойник сладит и изгородью такою?
Нива, феллах, упорство... Сыщется ль в мире сила,
Чтоб этих трех гигантов смяла и повалила?

Перевод Ю.Стефанова

ЧЕЛОВЕК

Его уста замкнули цепями,

Приковали к скале обреченных

И сказали ему: "Ты - убийца!"

Отняли пищу, одежду и знамя,

Бросили в камеру оьреченных

И сказали ему: "Ты - вор!"

Отовсюду его изгнали,

отнгяли у него невесту

И сказали ему: "Ты - бродяга!"

О кровавые глаза и ладони!

Пусть не видно конца этой ночи,

День настанет - и тюрем не станет,

В прах рассыплются звенья цепи!

Умер Нерон - а Рим бессмертен...

Глаза - оружие человека!

Зерна колосьем, томимых жаждой,

Превратят пустыню в цветущую ниву...