Мой голос тих. Я отыскал слова
 В пустых зрачках полночного покоя.
 Божественно пуста моя глава,
 И вне меня безмолвие пустое.

 Cкажи, я прав, ведь эта пустота
 И есть начало верного служенья,
 И будет свет, и будет наполненье,
 И вспыхнет Роза на груди Креста?

 ...Но нет ответа. Тянется покой,
 И кажется - следит за мной Другой,
 Внимательно и строго ожиданье,

 И я уже на грани естества,
 И с губ моих срываются слова,
 Равновеликие холодному молчанью...


 * * *                                          

 Равновеликие холодному молчанью
 Струились реки посреди равнин.
 Я плыл по рекам, но не дал названья
 Ни берегу, ни камню средь стремнин.

 Я проходил, я рекам был свидетель,
 Я знал совет - не выносить суда,
 И я не осквернил вопросом рта
 И ничего сужденьем не отметил.

 Лишь дельты вид мне отомкнул уста,
 Я закричал, и гулко пустота,
 Слова мои разбив об острова,

 Откликнулась бездонным тяжким эхом...
 Я слышал крик и понимал со смехом -
 Слова мертвы. Моя душа мертва.


 * * *                                          

 Слова мертвы. Моя душа мертва.
 Я сон, я брег арктического моря.
 И тело, смертно жаждущее рва,
 Скрутило в узел судорогой горя.

 Но там, на дне, у ключевых глубин,
 Я ощущаю слабое биенье,
 Сквозь сон мне тускло грезится рожденье
 Иных, пока неведомых вершин.

 Я жду сквозь боль, так исступленно жду,
 Когда рассвет предел положит льду,
 Когда мой дух вернется из скитанья...

 До тканей сердца мглою поражен -
 Я полон исполнением времен,
 Я не ищу пред Небом оправданья.


 * * *                    

 Я не ищу пред Небом оправданья,
 Я начинаю призрачный разбег,
 В священной эпилепсии камланья
 Нетопырем кружусь над гладью рек.

 Я проницаю горы и лощины,
 Я различаю сущности стихий,
 Схлестнувшиеся в танце теургий
 И каждый миг являющие Сына...

 Се, время правды. Суть обнажена,
 И льется в полночь полная Луна,
 И плоть моя не властна надо мной,

 И пламя звезд, сквозь призму вечных вод
 Пронзает ночь и дарит мне полет
 Над опьяненной ливнями Землей...

 * * *                                            

 Над опьяненной ливнями землей
 Царят седые призраки тумана,
 И вечер тих настолько, что порой
 Я слышу плач далекой флейты Пана.

 Бреду рекой, по горло в тростниках,
 Сам плачу от покоя и бессилья,
 А лунный свет лежит епитрахилью
 В крестах поденок на моих плечах.

 И ветви ив касаются волны,
 И каждое мгновенье тишины
 Стремительно, как тень бегущей лани.

 И, преломлен речною глубиной,
 По темным водам шествует за мной
 Агат Луны - томительно туманен...

 * * *                                            

 Агат Луны, томительно-туманен
 Скользит по перьям черного орла,
 Что распростер, от грани и до грани
 Над миром исполинские крыла.

 И отражает аспидная влага
 Ночных озер, плывущих подомной,
 Свет облаков, пронизанных Луной,
 И Млечный Путь в кристаллах Зодиака.

 За мглою гор, за лезвием хребта
 Легла реки хрустальная черта,
 Чуть видимы огни в далеком стане.

 И луч звезды, подобный нити льда,
 Влачит меня неведомо куда
 На тонком и мерцающем аркане...

  * * *                                            

 На тонком и мерцающем аркане
 Мой дух печально следует за мной.
 Мне не коснуться прободенной длани
 Цветком стигмата вспыхнувшей рукой.

 Мне не подняться в огненном потоке
 К пределам света, к сердцу бытия,
 Мой путь бесплоден, словно лития
 В устах давно забывшего о Боге.

 Я тот, кто умирает на пороге,
 Мне не принять в сияющем чертоге
 Одежды, что струятся белизной.

 Вдали порог, стремящийся к вершине,
 Меня по сердца выжженной пустыне
 Полночный ветер водит за собой...

 * * *                                            

 Полночный ветер водит за собой
 Скитающихся пленников забвенья,
 Чей горний взлет преодолен Луной
 И преломлен в потоках сновиденья.

 Мой Бог! Ужель и мне предрешено
 Носить в веках подобием надкрылий
 Камзол в узорах бражников и лилий
 И пить больное лунное вино?..

 ...Мерцает край магического круга,
 Я созерцаю черный ветер Юга,
 Проколотый Полярною Звездой.

 И, растворяясь в ливнях Лейванаха,
 На грани озарения и страха
 Я как дитя играю пустотой...

 * * *                                           

 Я как дитя играю пустотой,
 Взметнувшейся к пределам осознанья,
 Моя душа жемчужною волной
 Скользит над океаном мирозданья.

 И в этот миг, до корневых глубин
 Я постигаю сущность соответствий,
 Зависимость причины от последствий
 И торжество последствий вне причин.

 Я посвящен. Я принял взгляд извне.
 Так зеркало, уснувшее на дне,
 В себя приемлет отблеск ледяной
 
 Склонившейся над бездною печальной
 Планеты снов, чей лик пронизан тайной,
 Струящейся за каждою чертой...

 * * *                                          

 Струящейся за каждою чертой
 Cферических взaимоотражений,
 Совокупившей бездну с высотой,
 Триумф побед с позором поражений,

 Единой, Верной, Внутривременной,
 Предмирной, Сильной, Славной, Милосердной,
 Немыслимой, Возлюбленной, Безмерной,
 Предельной, Полной, Явственной, Пустой -

 Греми, моя хвалебная мольба!
 Ты есть премудрость корня и плода,
 Премудрость сердцевины и убранства,

 Я прозреваю Tвой священный лик
 За каждым стеблем, что к земле приник,
 За каждой гранью зримого пространства!..


  * * *                                           

 За каждой гранью зримого пространства
 Проявлен полдень. Властвует покой,
 Лишь кружево стремительного танца
 Стрекозы расплетают над рекой,

 Да в дебрях стрелолиста и осоки
 Запутался безвольный ветерок...
 Приостановлен времени поток,
 Безмолвствуют Начала и Итоги.

 Я нежусь на прогретом мелководье,
 Отпущены стремления поводья,
 И я - лишь часть полуденной поры.

 И нет во мне ни памяти, ни речи,
 Я вырвал корень всех противоречий.
 Я отворил в себе исток игры.


  * * *                                          

 Я отворил в себе исток игры.
 Мне ведомо Акации цветенье.
 Моя ладонь слепящие дары
 Приемлет в знак повторного рожденья.

 Я - император муравьиных львов,
 Я прорекаю облакам и птицам,
 Ликует звоном на моих ключицах
 Цепь времени со звеньями веков.

 Гремят литавры, бубны и тимпаны,
 К моим стопам склоняются тюльпаны,
 Сплетаясь в бесконечные ковры.

 Я - кесарь Солнца, трав и междуречий,
 Я произнес Глагол Семи Наречий,
 Я властен жечь и созидать миры...


  * * *                                          

 Я властен жечь и созидать миры,
 Бессилен отказаться от творенья.
 Я предпочел безмолвию - порыв,
 Безумство сна - святые пробужденья.

 Я был в приделе, я стоял у Врат,
 Но, ослеплен последним предстояньем,
 Низринулся тропою предстоянья
 И воплотил в себе кромешный ад.

 Я слышал речи выше темноты,
 Я наблюдал как падают цветы,
 Но утерял ключи добропризнанства.

 И се, опять гряду юдолью мук
 И не стремлюсь покинуть этот круг.
 Я различил в движенье постоянство.

 * * *                                          

 Я различил в движенье постоянство:
 Так в древний путь вливаются следы,
 Так странствуют взыскующие Царства
 Дорогами священной простоты.

 Теперь я вижу только то, что вижу,
 И знаю только то, что знал всегда -
 Реки не остановят невода,
 Утерян смысл понятий "дальше", "ближе"...

 Я повторяю, говорят иное,
 Я двигаюсь как остаюсь в покое,
 Забыта цель и потому права.

 Я тот, кто отвечает на вопросы,
 Моя рука спокойно держит посох,
 Мой голос тих - я отыскал слова.


                К Л Ю Ч

 Мой голос тих, я отыскал слова,
 Равновеликие Холодному молчанью.
 Слова мертвы. Моя душа мертва.
 Я не ищу пред небом оправданья.

 Над опьяненной ливнями Землей
 Агат Луны, томительно туманен,
 На тонком и мерцающем аркане
 Полночный ветер водит за собой...

 Я, как дитя, играю пустотой,
 Струящейся за каждою чертой,
 За каждой гранью зримого пространства.

 Я отворил в себе исток игры.
 Я властен жечь и созидать миры.
 Я различил в движенье постоянство.