Глаза твои, давний друг мой, подруга моя молодая,
Глаза твои - двое нищих, что стонут, изнемогая;
В них не горит надежда, и молний не дремлет стая;
Все, что у них осталось, - слезы и боль немая...
Искренне ль ты смеешься, иль то уловка пустая?

Пара волков голодных - ладони твои, друг мой.
Питайся моей плотью, кровью лицо омой!
Когда же умру, останки глубже в землю зарой,
Чтоб ни шакалы, ни черви не поживились мной.
А ты, моя подруга, давний мой друг желанный,
Цвети на моей могиле лилией благоуханной!

Лес одевается в тайну, как в саван, о друг мой давний,
Тьма глухая повсюду, заря уже не видна в ней,
И солнечный луч не в силах пробиться в жилье сквозь ставни, -
Могла ль мне судьба придумать кончину еще бесславней?
И все ж моя гибель, друг мой, даст новым поэтам право
На смерти моей построить храмы тебе во славу.

Я слышу, моя подруга, как праведники кричат,
Я слышу их сквозь проломы в кровле неьесных палат:
"Горе тому, кто воздух преображает в чад,
Кто на чужих останках свой разбивает сад!
Горе тому, кто жадно кровь любимого пьет!
Горе тому, кто другу дарит отравленный плод!"

СУННА

О эти желтые цветы и всем доступные уста,
И сто двадцатая постель на тротуаре у моста...
Несладко на асфаьлте спать... Клиентов нет, в кармане грош...
С отчаяньем не совладать.. Бьет тело ледяная дрожь...
Забиться бы под этот мост, не появляться бы на свет...
Несладко на асфальте спать... В кармане грош, клиентов нет...
О, сжалься продавец цветов, и прямо в сердце мне вонзи
Цветок, растущий под мостом, цветок, желтеющий в грязи!
Как страшны наши времена! Поймет ли кто-нибудь меня,
Когда я говорю о той, которая средь бела дня
Взялась собою торговать, утратив честь, забыв про стыд?
О сто двадцатая постель, и грудь, что всем принадлежит...
О наша страшная страна! Мои слова поймет лишь тот,
Кто видел, как с небес не дождь, а ливень грязи льет и льет.
О продавец цветов! Вонзи мне прямо в сердце тот цветок,
Что рос в грязи, чтоб я тоску из недр души исторгнуть смог...

СЛОВО

Арабский поэт несчастен:
Кровь пустыни кипит в его песне,
Караваны жаждущих верблюдиц
Вечно бредут по ее просторам
И смуглые красавицы вечно
В раковинах ее морей томятся.

Арабский поэт несчастен:
Пусть все тайны его взору открыты -
Меч молчания кладут с ним в могилу.

Он сказал: я вник в эти тайны
И оставил вам слово вместот взора,
А вы вникнуть в него не хотите!

Перевод Ю.Стефанова