К вопросу о Герое

Перефразируя М. Евзлина, всевозможные хтонические чудовища являются своего рода “рабочими отходами”, которые должны быть устранены из системы мироздания, дабы позволить ей правильно функционировать. Эта роль традиционно закреплена за Героем. Убийство чудовища (змея-дракона), означает изъятие “элемента”, представляющего постоянную угрозу живому творению. Очищение - вот ключевое понятие в отношении действий и сущности Героя.

Фигура Змея изначально связана с Героем. Между ними есть связь от рождения. Прямо это в русских сказках не говорится, но сквозит в мотиве “супротивника”. Змей еще никогда не видел героя, но каким-то образом не только знает о его существовании, но и то, что погибнет от его руки. Можно выразиться еще точнее: ни от какой другой руки змей погибнуть не может, он бессмертен и непобедим. Между героем и змеем в традиционном повествовании есть связь, начавшаяся за пределами рассказа. Согласно Гесиоду: “отец богов и людей другое замышлял в своем уме как породить защитника от зла для богов и людей, которые питаются хлебом” (Hes., Aspis, 27-30). Зевс соединяется с Алкменой не в силу “желания любви, как с другими женщинами, но главным образом с целью порождения” (Bibl. his., IV, 9, 3). Рождение Геракла, таким образом, происходит с определенной целью: он должен стать “защитником от зла для богов и людей”. Герой изначально является носителем особого качества, позволяющего ему выиграть схватку с чудовищем. Более того, наличие данного качества у героя, предопределяет исход схватки. Змей, таким образом, воспринимает не героя как такового, но качество, неизбежность реализации которого вытекает из самого факта его воплощения героя.

Для хтонического божества “будущее” равно “прошлому”, поскольку время (как и пространство) есть качество структурированной мировой сферы, и отсутствует в хтонической. Так Гера мстит младенцу Гераклу не потому, что он убил, но потому, что он должен будет убить вскормленных ею чудовищ.

В ряде случаев герой не ограничивается только физическим устранением чудовища, но производит его сущностное развенчание, нейтрализуя тем самым глубинное деструктивное воздействие чудовища на человеческое сознание. Когда Геракл стал просить Плутона отдать ему Кербера, тот разрешил ему взять собаку, если он одолеет ее без помощи оружия. Геракл будучи защищен со всех сторон панцирем и покрыт львиной шкурой, обхватил голову собаки, и не отпускал, хотя его и кусал дракон, заменявший Керберу хвост. Герой душил чудовище до тех пор, пока не укротил его и вывел на поверхность земли. Показав Кербера Эврисфею, он вернул собаку в Аид. Смысл появления Кербера в “верхнем мире” хорошо резюмирует Диодор: “он показал его людям” (Bibl. his. IV, 26).

“Пугает то, что не имеет образа. В тот момент, когда это “нечто” пугающее приобретает образ, даже самый ужасный и отвратительный, оно в значительной степени нейтрализуется в своем деструктивном действии. В этом, как кажется, состоит парадокс архетипического образа: он устрашает, но, будучи фиксирован как образ, поддается анализу, т.е. не является более неуправляемым, и хаотическая стихия, из которой “лепится” этот образ теряет свое всевластие над человеческой душой” (М. Евзлин).

Обратимся теперь к моменту противостояния героя и чудовища. Змея можно уничтожить, только срубив все его головы. Но они вновь чудесно отрастают. Только после того, как срублен огненный палец, герою удается срубить все головы. Бой заканчивается победой героя. Но после боя нужно выполнить еще одно условие: змея нужно окончательно уничтожить. Змея или его головы нужно сжечь. Иногда они бросаются в море, кладутся под мост, закапываются, и на них кладется камень.

В связи с этим можно вспомнить о знаменитой Лернейской гидре, считавшейся непобедимой, т.к. на месте отрубаемых голов у нее вырастали новые, которая все же была побеждена Гераклом, прижигавшим шеи обезглавленного чудовища горящей головней. Данное качество чудовища имеет реальные аналоги. Так, например, известна высокая способность к регенерации представителя типа кишечнополостных - гидры пресноводной. Можно резать ее на куски, но из каждого вырастет новая гидра! Можно протереть через терку. Останутся от нее одни крошки. И каждая породит гидру! Упомянутые выше детали могут свидетельствовать не только о реальном качестве, принадлежащем реальному существу, но и о знании этого качества и способов его нейтрализации героем.

Всякий контакт с хтонической сферой как правило не проходит бесследно. Непосредственно соприкасаясь с “остаточной” хтонической стихией, герой “заражается” ею, принимая в себя нечто от ее скверны, хтонизируется. Настоятельную потребность в очищении обнаруживает таким образом сам герой. Так, у Геракла эта ядовитость выходит “наружу” сначала как безумие, т.е. как слепая деструктивная сила, а затем как тотальное отравление, превращая его тело в сплошную хтоническую рану, единственным излечением от которой становится огонь, выжигающий “злокачественную опухоль”.

В древнерусском предании о свв. кнн. Петре и Февронии Муромских ядовитая змеиная кровь, истекшая из смертельной раны, обрызгивает молодого князя с головы до ног. От этого на теле Петра появляются болезненные струпья и язвы. Очищение героя здесь, как ни странно,  происходит при посредстве женщины (Февронии), хотя именно женщина, в силу своей особой связи с землей, обладает наибольшей хтонической уязвимостью. Ср. Деяниру, которая становится невольным орудием мести хтонических сил. Подозрение в “орудийности” Мегары заставляет Геракла искать “компромиссное” решение, которое устранило бы связанную с ней опасность. Иола, дочь эхалийского царя Эврита, которую тот отказался отдать в жены Гераклу, опасаясь его безумия, становится “косвенной” причиной как смерти своего брата Ифита, так и гибели самого Геракла.

Выше мы говорили о герое, как о божественном орудии, посредством которого устраняется пагубный дисбалланс между организованной мировой сферой и сферой хтонической. Теперь обратимся к принципиально иному типу, который на первый взгляд, сохраняет в себе основной признак героя-чистильщика (драконоубийство), но на деле является таковым лишь внешне, выполняя диаметрально противоположную задачу - посредника между хтонической сферой и внешним миром. Данный тип представлен двумя основными сюжетными линиями.

Герой убивает чудовище и вслед за этим получает особое “знание” (посредством поглощения некоторой части змея, или же через камень, который герой находит внутри него). Или же - чудовище предлагает герою умертвить себя, дабы тот мог получить “знание” (опять-таки указанным путем).

Обратившись к обстоятельствам рождения героя, мы найдем, что порою одним из родителей героя является само чудовище. Так в цикле славянских мифов об Огненном Змее, тот вступает в связь с женщиной, после чего рождается существо змеиной породы. Впоследствии сын Огненного Змея вступает в единоборство с отцом и побеждает его. Отсюда возникает еще одна трактовка причины, по которой чудовищу известен его победитель: он рожден от него же, от змея, именно он и есть его главный “супротивник”.

Таким образом, схватка героя с чудовищем, в следствии которой первый становится обладателем особого “знания”, принимает откровенно инициатический характер, где в качестве инициирующей стороны выступает носитель хтонического начала. Если в случае с героем-чистильщиком хтонизация является побочным  продуктом змееборчества, который должен быть преодолен, то в рассматриваемом нами случае хтонизация героя есть основное следствие, к которому стремится чудовище с одной стороны и герой (возможно, неосознанно) с другой.

Змей, как представитель хтонической сферы, лишен полноценного действия в условиях внешнего мира, для этого ему необходим посредник, который мог бы действовать в условиях внешнего мира, не дезавуируя своей истинной природы. Это хорошо объясняет  “самоотверженность”, с которой чудовище отдается “на заклание” герою. В такой перспективе не так уж безумно выглядит версия, согласно которой, похищение красавицы змеем, которое в ряде случаев является поводом к активизации героя, есть ни что иное, как подбор оптимальной пары для него. Возникновение подобного “псевдогероя” можно рассматривать как определенную  стратегию имплантации хтонического элемента непосредственно в структуру человеческого социума.